Евтушенко и Бродский – одна пара стоптанных советских сапог

Евтушенко и Бродский – одна пара стоптанных советских сапог

Константин Коханов: Евтушенко и Бродский – одна пара стоптанных советских сапог

Кого у нас в России чтят,
Порою стоит удивляться,
Кто предал Родину гордятся,
Об этом только не кричат.

Кто в девяностые уехал,
В чужих краях не прижились,
Напрасно прожили там жизнь,
Хотя и громко кукарекав.

Был Бродский выслан, сам добился,
И быть изгнанником созрел,
На всех в России обозлился,
Оскалил рот и озверел.

А Евтушенко сам уехал,
Не насовсем, хотя твердил,
Искал на Западе успеха,
Но Бродский сильно навредил.

Увидел в Жене конкурента,
Поставил крест в его судьбе,
Разоблачив там, как агента,
И стукача из КГБ.

Его поэтом не считая,
Хотя и Тютчева не чтил,
За это «нобель» получая,
Как все за «шнобели» почти.

Еврей еврея всюду хвалят,
Друг друга тянут на «олимп»,
А кто их лучше, дружно хают,
Или стараются споить.

Как Бродский «нобеля» добился,
И кто к «нему» помог пролезть,
Чтоб сам король распорядился,
Сказать, кто в Швеции, он есть.

Конечно, шведы понимают,
Нас лучше, русские стихи,
Их перевод воспринимают,
С восторгом, даже коль плохи.

И как Россию он не хаял,
Не предрекал её удел,
Ушёл из жизни словно Каин
Печать на лбу лишь не имел.

Чем жизнь склочней, тем смерть нелепей,
И как её не объясняй,
Зачем лежал гроб с Бродским в склепе,
Тут всё, что хочешь сочиняй:

Как под копирку всё о смерти,
И в Сан-Микеле с похорон,
Как будто шли за Бродским Черти,
И гроб держали с двух сторон.

И в Сан-Микеле, где могилу,
Лишь только начали копать,
Уже останки чьи-то были,
Не гроб на них же опускать.

Могилу выкопали рядом,
На этот раз неглубоко,
Всё было сказано, что надо,
И на уме у дураков.

Шесть кубометров роз Бориса,
К антисемиту отнесли,
Считали Ельцин разозлится,
Ему зачем? – коль объяснить.

Евреи гадят изощрённо,
И тем, кто им благоволит,
Не может Бродский быть прощённым,
Страной, где «гений» был «забыт».

«Врагов» его пусть презирают,
Успели всем там надоесть,
Но Евтушенко все ведь знают,
Успел в Америке «осесть».

В России рай стал для евреев,
Но всех удравших не зовут,
И так их много руки греют,
Из тех, кто Бродского поймут.

Им мёртвый Бродский нужен рядом,
Поэтам всем в противовес,
Давно им Пушкина не надо,
Им Евтушенко, как Дантес.

Из-за него был Бродский изгнан,
В Стране Советской позабыт,
Но был повсюду в мире издан,
Чем он, стал больше знаменит.

Читался в разных переводах,
Что значить быть переводным?
Чтоб стать не телом чужеродным,
В любой стране почти «родным».

А Евтушенко был наивен,
Свои стихи сам перевёл,
И оказалось половине,
Он «обрезанье» произвёл.

Сам снял штаны и оголился,
Но был эффект уже не тот,
Коль ты «еврей», зачем побрился,
И даже ниже, чем живот.

В России начал забываться,
Да так, что «кланяться» пришлось,
И с кем попало целоваться,
Чем вызывал в народе злость.

Как будто не было поэта.
Большой толпы не собралось,
Он мог лежать и в Талсе где-то,
Но места видно не нашлось.

В гробу в Россию переправлен,
Лишь на десятый день отпет,
И над могилой крест поставлен,
Лежит, где «Больше, чем поэт».

Нашлось и место не плохое,
Почти лежит, где Пастернак,
И хорошо ещё такое,
Не то, что в Талсе, и за так.

Лежит у Бокова под боком,
Как меж поэтами поэт,
Но крест, как кол в могилу воткнут,
К нему тропы народной нет.

Его, кто знал, «послал» подальше,
Чем он, в Америке, где жил,
Где всё, написанное раньше,
Не смог кому-то предложить.

Своих в Америке поэтов,
Он знал, особенно не чтят,
И Евтушенко зная это,
О чём знал, следует, молчать.

Преподавал, жену пристроил,
Преподавать и стал смешным,
Как Бродский, не́ был он, «героем»,
Антисоветчиком «грешным».

В Россию ездил подработать,
Хотя бы, что-нибудь издать…
Был Евтушенко патриотом?
Кому вопрос такой задать?

С двойным гражданством его дети,
И сам с ним, мог быть, в СэШэА,
Боялся, вдруг ему за это,
Не даст Россия ни шиша.

«Поэтом можешь ты не быть,
Но Гражданином быть обязан», -
Сказал Некрасов, и все разом,
Пропели это словно гимн,
А Евтушенко был другим,
Лишь «гражданином» по рассказам.

Он жил прекрасно за границей,
В России знал, так не прожить:
От всех проблем отгородиться.
На всё плевать и не служить.

Не сделал Бродского Дантесом,
Была словесная дуэль,
И только Волков с интересом,
На ту комедию глядел.

Нашли поэты «Соломона»,
В жилетку плакались ему,
Хвалились, чище чьи кальсоны,
И при «поносе», – почему?

Для справки:
Публикация Соломона Волкова «Диалогов с Бродским» превратила конфликт, о котором знали немногие, в публичную драму Евтушенко…

Для статьи «Бродский и Евтушенко: кто виноват?» Соломон Волков нашел еще более удобную — совершенно уже релятивистскую — формулу:
«Кто прав, кто виноват в этом трагическом столкновении (Бродского и Евтушенко) двух крупнейших и столь непохожих фигур отечественной словесности ХХ века? Здесь ещё не всё до конца ясно. Да и возможна ли окончательная ясность в истории, напоминающей фильм Акиры Куросавы «Расёмон», где то, что есть правда, а что ложь, зависит лишь от точки зрения рассказчика. И – добавим мы – от позиции и убеждений зрителя» …
Подробнее: https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=3862

Запись опубликована в рубрике Писатели и поэты с метками , , , , , , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Комментарии запрещены.