«В тайге с геологами встреча» (Часть 1, 1973 год).
В 1973 году Константином Кохановым была предпринята одиночная экспедиция к устью реки Алтыб, которая была левым притоком реки Большая Ерёма, а сама Большая Ерёма в тоже время была левом притоком Угрюм-реки, или, как было указано на картах – реки Нижней Тунгуски. Плыть пришлось на тяжёлой деревянной лодке на вёслах против течения. Правда от деревни Ерёма на Нижней Тунгуске до первого порога Ворон (Орон) на Большой Ерёме в 30 км от этой деревни, его вместе с лодкой подбросили на моторной лодке.
С подробностями экспедиций Константина Коханова 1970-1973 годов, связанных с поиском предполагаемого места падения Тунгусского метеорита, если есть желание, можно ознакомиться, в опубликованных им в Интернете, дневниках. Но как отметил один литератор о воспоминаниях в прозе – они это, по сути, художественные фильмы о повседневной жизни, а стихи (стихотворные произведения) – это, всего лишь, мгновенная фотография из этой жизни, или всего лишь один кадр, из длинного, иногда многосерийного, художественного фильма.
Встречи Константина Коханова в тайге с геологами, представляют собой именно «стихотворные фотографии», которым в дневникам отводилось несколько строк. Впечатления от встреч трудно передать просто словами, а эмоции или испытанные чувства, не всегда было уместно отражать в любом виде на бумаге. Прошло 50 лет, многое, что было не записано в дневниках, уже не вспомнить, ну, и что было даже записано, не всегда можно понять, зачем, а впечатления остались, правда иногда трудно понять, в каком именно году происходили, эти, сохранившиеся в памяти, события.
Если сохранились черновики писем прошлых лет или строчки начатых и незаконченных стихотворений, то иногда по ним, можно устранить провалы в памяти, а дальше сама по себе начинается вырисовываться полная картина, хотя бы одного дня, который что-то значил, в твоей жизни.
Константин Коханов: «В тайге с геологами встреча» (Часть 1, 1973 год)
(Из цикла стихотворений «Мой адрес Советский Союз»)
В тайге с геологами встреча,
И с кем-то длинный разговор,
О жизни просто, а не спор,
Он начинается под вечер,
Когда уже заняться нечем,
О чём молчали до сих пор.
Всё так на исповедь похоже,
Что всем рассказывать нельзя,
И появился я не зря,
Как Богом посланный к ним может,
Святой, хотя с небритой рожей.
Без нимба, как на образах.
Сказал геолог, часто снится,
Лежит в постели он с женой,
К нему повёрнутой спиной,
И голой не пошевелится,
И он не может насладиться,
Всей в женском теле кривизной.
Когда давно всё безразлично,
Работа горла поперёк,
Лишь намекает на порок
И выражаясь неприлично,
Вдруг кто-то бабой, необычно,
Пойдёт на речку без порток.
Работать, как с тем «охламоном»,
И разрешают одному,
Копать канавы самому,
Долбить шурфы киркой и ломом,
И до скалы, на зло, где словно,
Три метра там ещё к тому.
Я посмотрел шурфы, как долбят,
В них без опалубки стоят,
Нельзя с двух метров говорят,
Начальник партии был по́днят:
Упал с инфарктом, как не помнит,
Посмертно знал, не наградят.
Подполз к траншее задыхаясь,
И только шёпотом сказал,
«Горняк», чтоб быстро вылезал,
Ногами стен слегка касаясь,
Четыре метра оказалось,
Мог стать могилой их завал.
Пооткровенничать не просто,
Я вызываю интерес, -
Зачем один в тайгу полез?
Развлечь стараются все гостя:
Узнать, – есть маузер у Кости,
Или какой-нибудь обрез?
Что без оружия не верят,
Где с карабином ходят срать,
А почему решил соврать?
Все понимали, что в то время.
Коль ствол найдут, что будет с теми.
Его, кто вздумает, скрывать.
А тут вдруг дождь пойти собрался
И мне пришлось бежать к реке,
К стоящей лодке вдалеке,
Накрыть, где вещи постарался,
Там на глаза «паштет» попался
И «ланчен мит» на рюкзаке.
Купил я этих банок много,
Все, как закуска, хороши,
Но каждый день есть, не пошли,
На третий день была изжога,
Хотел их выбросить в итоге,
Но было жаль и не спешил.
Решил геологам на ужин,
Четыре банки предложить,
На хлеб, чтоб сверху положить,
Пусть бутербродами послужат:
И вдруг «паштет» им станет нужен,
И «ланчен мит», чтоб скрасить жизнь.
По двести грамм, те были банки,
Паштет, коль мазать, как икру,
То с «ланчен митом»» наверху,
Съесть сможет каждый полбуханки,
Хлебнув полчайника заварки,
Со всеми вместе «чифирнув».
Пришлась по вкусу, всем закуска,
И банок импортных раскрас,
Не мог не радовать им глаз,
Но быстро в банках стало пусто,
И всем, чтоб не было так грустно,
Достал все банки на показ.
«Закуску» явно оценили,
Им взять все банки предложил,
На стол их тридцать положил:
А, что взамен? – меня спросили, -
То смеха сдерживать не в силе, -
Я лишь тушёнку попросил:
За тридцать банок, взял пятнадцать, -
По весу было, то на то,
Но всё съедобное, зато,
Что хуже им могло казаться,
С чем я успел изголодаться,
И мог бы выбросить потом.
Мои все банки поделили,
И каждый спрятал в рюкзаке,
Чтоб отвезти домой затем,
И дома также оценили,
И, где купил у них спросили:
Не уж-то, в катангском ларьке?
Когда хотел, свой путь продолжить,
Узнал к Санару профиль есть,
Что километров к нему шесть,
Провал Коненкина там тоже,
И показали, где быть может,
На кальке с картой этих мест.
Идти туда Санаром Левым,
Не так казалось далеко,
И «добежать» к нему легко,
По вешкам, даже плёвым делом,
К тому же, солнце ведь не село,
И в небе облачном окно.
Я отложил «отъезд» на завтра,
Взял только компас и пошёл,
Где было сухо «хорошо»,
В местах болотистых, «отвратно»,
И вскоре стало мне понятно,
Что долго мучиться ещё.
Свернул от просеки я влево,
Но так, чтоб вешки не терять,
Стал путь по компасу сверять,
И вроде правильно всё делал,
Но отклоняться стал на север,
Не мог же компас так соврать.
И продолжая путь по вешкам,
Я, глядя в компас, рассуждал,
Руды железной, что не ждал,
Когда по вешкам, а не в спешке,
Мой компас там, как охреневший,
«Востока» азимут не дал.
Что вешки строго на Восток,
В тайге поставлены, все знали,
И кто их ставил, показали,
И я поверил сразу в то,
Пусть не ходил по ним никто,
Держа прибор перед глазами.
Дошёл я всё-же до Санара,
Прошёл над руслом по стволу,
Частично бывшим на плаву,
Упавшей лиственницы старой:
Сонар, где Левый встретил Правый,
Не знал, что просто постою.
Идти, был дальше, смысл потерян,
Стемнело, я пошёл назад,
Бросал на вешки только взгляд,
Искал порой, и был растерян,
Но компас снова был проверен,
Не зря мной, всё-таки, был взят.
Ещё геологи не спали,
Нашёл, кто просеку провёл,
Меня он в сторону отвёл,
И мы с ним разбираться стали,
Как компас врал, как я не ставил,
Хотя склонение, там ввёл.
Крутил в руке геолог компас,
И сквозь его прозрачный корпус,
Увидел жидкость, что внутри:
Стал ход понятен, плавный, стрелки,
Вокруг шкалы в деленьях мелких,
На карте, чтобы до отметки,
Найти к ней, азимут в пути.
Хотел понять, что в нём такого,
Чем лучше компаса простого,
Немецкий компас жидкостной,
Висит на шее непривычно,
Простой, пристёгнут, как обычно,
К руке, а тот переносной.
За стрелкой в компасе следил,
Когда вертел его геолог,
Стоял я рядом, как астролог,
Прогнозом душу бередил,
Его казалось убедил,
Что здесь руды железной много.
Что он мне скажет о походе? -
Крутил он компас так и сяк,
Качал в руке, как на весах,
Следил за стрелки плавном ходом,
Потом сказал, – игрушка вроде,
А мой увидела косяк.
А было дело всё в буссоли,
Случайно вышло, ерунда,
Не повторится никогда,
Осталась «рана», а я солью,
Её посыпал, сдуру словно,
В душе она, где угадал:
Ругать геолог стал буссоль,
Как не смотря на опыт свой,
За двадцать лет, не с ней одной,
На профилях не помнит скольких,
Но карту лишь на этом скомкал,
Там, где с рекой, свой профиль свёл.
Была причиной лишь поспешность,
Не стал буссоль калибровать,
В разметке знал не будет врать,
Не ввёл поправку он на местность,
Шесть километров, в редколесье,
Где нужно профиль, прорубать.
Он геофизикам признался,
В тайге про сделанный «косяк»,
Попал, как с профилем впросак,
Всё переделать им поклялся,
Что и с буссолью разобрался,
И что надеется, простят.
Тот геофизики народ,
Других, который понимает,
Сказали, – профиль не влияет,
На точность будущих работ,
Буссоль заменит, если врёт,
Но профиль сдуру не меняет…
Палатку я решил не ставить
В свою геолог пригласил,
Где хочешь лечь, – меня спросил,
Средь нар шести, две предоставил,
С его я рядом, бросил спальник,
И полог, сам, который сшил.
Комар насел, комар лютует,
Не хочет голода унять,
Чуть стоит полог приподнять,
Начнёт свирепствовать под тюлем,
Хотя в душе всё протестует,
Но утром полог нужно снять.
Для гнуса, дождь здесь, не помеха,
В москитной сетке щель найдёт,
Зуд от укусов изведёт,
Да так, что накомарник съехал,
А кто-то, давится от смеха:
Ну, всё, теперь, комар сожрёт.
Мне репеллент пришлось искать…
Как комаров известь, что слушать,
Чтоб равновесие нарушить?
Комар полезен, коль вникать,
Дым гонит гнуса в перекат,
Его, чтоб хариус, там скушал.
С утра к Санару снова сбегал,
Провал Коненкина искать,
Но точно, где не понял, как,
Хотя геолога коллега,
Ему по рации дал «пеленг»,
Чтоб мне найти наверняка.
Облазил с картой, склоны сопок,
Но калька с картой тех высот,
Вдруг заблудись там, не спасёт,
К фрагменту карты, нужен опыт,
Рельеф речной долины топок,
Боялся топь, что «засосёт».
Одно я понял, что не падал,
Где я ходил метеорит,
Геолог тоже говорит,
Когда вопрос ему я задал, -
«Искать в провале уголь надо,
Так только пласт угля сгорит».
К тому же есть литература,
Провал изучен был давно,
Обидно было всё равно,
Не видел, что его в натуре,
Смотрел геолог, как закурит,
И с ним курить стал заодно.
Не стал обеда дожидаться,
Решил плыть дальше натощак,
Лишь положил я на вещах,
Тушёнки банку, чтоб нажраться,
Успел с утра проголодаться,
Поход не евши, соверша.
Проплыл всего до поворота,
Не стал на берег выходить,
Себе, чтоб что-нибудь сварить
С тушёнкой, было не охота,
И открывалки поворотом,
Вскрыл банку, чтоб «уговорить».
Не ел тушёнки, я холодной,
Ещё, признаюсь, никогда,
А тут, как будто ел всегда,
Столовой ложкой, как голодный,
И вкус такой был превосходный,
Не «ланчен мит», а впрямь еда.
Меня от чешского паштета,
На третий день тошнило лишь,
Как Михалков заговоришь,
Когда прочувствуешь всё это,
Была изжога у поэта,
Мораль, лишь этим объяснишь:
«Мы знаем, есть еще семейки,
Где наше хают и бранят,
Где с умилением глядят
На заграничные наклейки (…),
(Где «Ланчет мит», ругать не смейте),
А сало… русское едят!»
Курсив в морале не уместен,
Но в ней оставлен был пробел,
Я в ней три точки разглядел,
Но так всё было, буду честен,
Мораль раз пять, сумел прочесть я,
Пока тушёнку всю не съел.
1973, 2014, 23.09.2023