Как готовилось убийство Юрия Алексеевича Гагарина, и кто произвёл контрольный выстрел.
1. 
Константин Коханов: Как «готовилось» убийство Юрия Алексеевича Гагарина, и кто произвёл «контрольный выстрел».
Казалось бы, о гибели Юрия Гагарина, Константином Кохановым уже всё сказано, косвенные виновники катастрофы его самолёта установлены, но исходя из этого, конкретный виновник официально не будет назван никогда, как бы того не хотел космонавт Алексей Леонов, со своими несколькими версиями, особенно, когда находился в предмаразменном состоянии, поставивший перед собой цель, переписать всю свою жизнь набело. А если судить по дневникам генерала Н. П. Каманина, помощника главкома ВВС по космосу, то тот в своих «секретных дневниках» этим занимался всю жизнь (причём стараясь «обелять себя с документальной точностью»). Но разве он мог подумать, что кто-нибудь усомнится в правдивости изложенных им в дневниках событий и сможет уличить его во лжи. Разве он мог такое предположить, что кто-то осмелится это сделать? Но права русская пословица, что «шила в мешке не утаить». И в книге Г. П. Катыса «Моя жизнь в реальном и виртуальном пространствах – записки академика» (Издательство МГОУ, 2004), все события, изложенные в дневниках Н. П. Каманина, были рассмотрены с другой и совсем не с героической стороны его «дневниковой автобиографии».
«В гибели Юрия Гагарина виновата только принятая в Советской Армии система безоговорочного выполнения любых приказов высокопоставленного начальства, даже вопреки здравому смыслу, последствия которых всегда списывались либо на разгильдяйство, либо на безалаберность непосредственных исполнителей».
27 марта 1968 года Юрий Гагарин ВООБЩЕ не должен был лететь на учебном самолёте с Серёгиным, а сразу же должен был лететь самостоятельно на самолёте Миг-17, бортовой №19, который был подготовлен и стоял, ждал его на ЦЗ (централизованной заправке). Мало того, спарка УТИ МиГ-15, №18, вообще, не должна была летать в этот день.
2. 
Взаимодополняющие друг друга версии гибели Первого космонавта Юрия Гагарина полковников Э. А. Шершера и Н. К. Сергеева
Из книги Э. А. Шершера «Тайна гибели Гагарина»
«…В тот злополучный день 27 марта 1968 г. работники НИИ ЭРАТ ВВС получили распоряжение руководства — прекратить все виды работ и приготовиться к выполнению важного правительственного задания. Около полудня стало известно, что произошла катастрофа самолёта УТИ МиГ-15 с экипажем в составе В. Серегина и Ю. Гагарина. Руководство ВВС вылетело на место происшествия, а в институте наступило короткое затишье.
Сотрудники отдела турбореактивных двигателей, чтобы не терять время, запросили аэродром Чкаловский о том, какое задание должен был выполнять экипаж. Оттуда сообщили, что задание это – упражнение №2 Курса боевой подготовки истребительной авиации (КБП ИА-67), т.е. одно из самых начальных упражнений курса. Тут же принесли соответствующий документ, ознакомились с содержанием этого упражнения.
Это был пилотаж в зоне с выполнением виражей, витков малой спирали, пикирований, боевых разворотов, бочек, полета на эволютивной скорости, т.е. на минимальной скорости горизонтального полета. Заканчивалось задание следующей фразой: «Полет выполняется без подвесных баков».
Неприметная такая фраза, не правда ли? С баками, без баков – какая разница? Но в отделе работали специалисты, у которых «на счету» не одна сотня расследованных летных происшествий. Поэтому ограничиться одним вопросом никак не получалось – опыт и интуиция подсказывали, что, возможно, именно здесь и «зарыта собака». Так и есть, на повторный запрос из Чкаловской сообщили, что полёт происходил с подвесными баками.
А на резонный вопрос, кто же такое мог разрешить, был ответ – командир части, т.е. сам В. Серегин.
Любому пилоту или авиационному инженеру известно, что курс боевой подготовки утверждается Главкомом ВВС, а, следовательно, ни один командир независимо от ранга не имеет права менять в нём ни одного слова, ни одной цифры. Как же могло случиться, что требования этого документа были так грубо нарушены?
В самом деле, обнаруженное в отделе нарушение получалось очень и очень опасным, т.к. все режимы в данном упражнении были заданы для полета без подвесных баков. В частности, была задан режим полета самолета на эволютивной скорости в 350 км/час. Это значит, что при полете с подвесными баками должна была выдерживаться более высокая, нежели указана в документе, скорость во избежание сваливания на крыло.
Отрицательно и действие подвесных баков при выходе из пикирования – нужна большая высота, т.к. при полёте с баками ограничивается допустимая перегрузка. Баки могут просто сорваться со своих креплений. И это допустил сам командир? Или задание выполнялось совсем другое?
Из книги Н. К. Сергеева «Юрий Гагарин. Гибель Легенды. Как это было»
…Юрий Гагарин был АБСОЛЮТНО подготовлен лететь самостоятельно, без контрольного полёта, причём лететь самостоятельно должен был на самолёте МиГ-17, на котором он ещё не летал. А тут ему поменяли задание, и он должен был лететь на МиГ-15, на самолёте, на котором он только что, за последние две-три недели, сделал 18 контрольных полётов!
Спросим себя, на каком же самолёте ему было проще лететь? На МиГ-17, на самолёте, на котором он ещё не летал, или на МиГ-15 УТИ, на котором он только что сделал 18 полётов?! И давайте порассуждаем сами с собой, чисто технически, не вдаваясь в «высокие» военные материи.
Конечно же, на МиГ-15 УТИ лететь ему было проще. Представим ещё раз, вот стоят два самолёта – МиГ-17 и МиГ-15 УТИ. Юрий Гагарин имел абсолютное право, как практически, так и юридически, лететь хоть на МиГ-17, хоть мог совершенно на законных основаниях сесть один, без кого бы то бы ни было, в МиГ-15 УТИ и полететь один, не имея вообще НИКОГО в задней кабине. И не важно, была там, в задней кабине ручка, или её там не было.
С другой стороны, Гагарин мог посадить в заднюю кабину АБСОЛЮТНО любого пассажира и прокатить его по кругу в простых метеоусловиях или под облаками. Он имел на это соответствующий допуск.
B данном случае, за «пассажира» сел Серёгин, чтобы ещё раз, как ему и приказали, посмотреть технику пилотирования Юрия Гагарина. …Юрий Гагарин на самолёте УТИ МиГ-15 мог с закрытыми глазами взлететь, полететь и прилететь…»
Но что-то в этом полёте у Гагарина пошло не так, всякое бывает, но во время тренировочного полёта у лётчика во второй кабине должен был находиться действительно инструктор, который может взять управление самолётом на себя, а не инструктор севший во вторую кабину только в качестве пассажира.
С тем, что на гагаринской «спарке» УТИ МиГ-15 в инструкторской кабине, отсутствовала ручка управления, многие не могут согласиться, и если бы Константин Коханов не служил бы в армии и не занимался ремонтом самолётов МИГ-15 и МИГ-17, то он тоже скептически отнёсся бы к подобным версиям причины гибели Юрия Гагарина.
До сих пор убедительных (документальных) доказательств у нас нет, но, что интересно, всё-таки в Интернете нашлось упоминание о том, что не только ручка управления в кабине инструктора снималась, но также вместе с ней и приборная доска, даже на спарке МиГ-21УС, когда в этом возникла необходимость:
«…В 1968 году один из серийных МиГ-21У переоборудовали в соответствии с требованиями ВВС для киносъемки ручной камерой АКС-2 из кабины инструктора. В задней кабине, в частности, демонтировали приборную доску и электрический щиток и на их месте установили контейнер для АКС-2 и запасной кассеты с пленкой. Сняли ручку управления самолета, а вместо педалей появились подножки (упоры) для оператора…».
https://arsenal-info.ru/b/book/2350787851/6
Нужно отметить, что конкретного виновника всё-таки непременно хотели найти, причём сразу же после гибели Юрия Гагарина, причём обвиняли непосредственно и его самого, и его инструктора В. Серёгина. И первым, кто это сделал, был космонавт Алексей Леонов, распространяя слухи, что погибшие были в состоянии алкогольного опьянения, или не отошли окончательно после пьянки накануне их контрольного полёта.
Потом долго мусолили версию, что причиной гибели космонавта был выпушенный каким-то солдатом самовольно метеорологический зонд, с которым столкнулся его самолёт, а затем и другую, «правдоподобную» версию, что самолёт Гагарина сбила какая-то ракетная часть, ввиду того, что на его самолёте был неисправный ответчик «Барий-М». Вероятно, именно с проверкой этой версии, и пришлось столкнуться в армии, летом 1968 года, Константину Коханову.
На самолёте Юрия Гагарина не работал ответчик «Я свой» (из рассказа Константина Коханова)
… «Летом 1968 года командир нашей группы радио и радиолокационного оборудования (РТО и РЛО) Дивизиона армейских мастерских (ДАРМ) Учебного центра ПВО в Саваслейке капитан Мозалёв собрался в очерёдной отпуск, а я к тому времени, произведённый в звание ефрейтора, был назначен на сержантскую должность в подразделении ДАРМа РТО и РЛО и выполнял, говоря гражданским языком, функции бригадира-солдата при мастере-офицере.
Поэтому капитан Мозалёв переложил на меня на время своего очередного отпуска свои обязанности по проверке и ремонту радиотехнического оборудования. А чтобы я не растерялся, в случае непредвиденных обстоятельств, успокоил тем, что договорился с подполковником технико-эксплуатационной части (ТЭЧ) одного из полков, что мне, в любое время, можно будет обратиться к нему за помощью.
Официально, конечно, на время отпуска капитана Мозалёва его обязанности были возложены, на другого офицера (но я об этом, тогда как-то не задумывался), но фактически без моей подписи, тот офицер (который так и не разу не появился в нашей группе РТО и РЛО), был не вправе сам давать заключение, что установленное на самолёте радиотехническое оборудование проверено и находится в исправном состоянии.
Но обстоятельства сложились вскоре таким образом, что следом за капитаном Мозалёвым, в отпуск ушёл, и командир ДАРМа майор Никулин. Его обязанности были возложены на командира отделения общего самолётного оборудования (ОСО) капитана Махинова, который производил проверку состояния и ремонт элементов конструкций самолётов, включая обшивку крыльев и фюзеляжа, а также и шасси с его гидравлическим приводом.
И надо такому случиться, что к нам, как раз в это время пригнали на ремонт МиГ-15УТИ, на котором я обнаружил, что неисправен ответчик «Барий», который автоматически выдаёт, для всех типов РЛС сигнал «Я свой».
Вскрыв корпус этого «секретного ящика», я обнаружил, что выскочила контрившая в определённом положении кулачки механизма кодирования сигнала, шпилька. Кулачки заняли произвольное положение, в результате чего антенна ответчика, излучала непонятно какой набор импульсов.
На специальной прозрачной маске, которая крепилась на экране осциллографа (анализатора спектра излучения), была начерчена правильная последовательность импульсов, и проверка «Бария» сводилась к тому, чтобы они были точно такими же, и при этом не предусматривалась никакая их «подгонка» в нужный вид, тем более в «полевых» условиях.
Ремонт «Бария» сводился только к очистке от пыли и к проверке параметров, установленных в нём электронных ламп. Если параметры ламп не соответствовали требованиям инструкции по контролю «Бария», то лампы заменялись новыми, а при более серьёзных неисправностях блок просто меняли и отправляли для ремонта на военный завод, где он был изготовлен.
Я сразу же поставил капитана Махинова в известность, что с неисправным блоком «Барий», я не могу подписать документа о проверке радиотехнического оборудования этого МиГ-15. На вопрос капитана Махинова, – а что же тогда делать? – я предложил сначала попытаться установить кулачки кодирующего устройства в нужное положение, если, конечно, он разрешит снять пломбу с его кожуха. Сквозь отверстия в металлической сетке кожуха был хорошо виден кодирующий механизм, как и пиропатрон, который должен был взорваться рядом с ним в случае падения самолёта на землю, но произвести через эти отверстия регулировку кодирующего механизма, было невозможно.
Капитан Махинов разрешил снять пломбу, и я почти полдня пробовал установить кулачки кодирующего механизма таким образом, чтобы они, воздействуя на контакты, замыкали их в той последовательности, как и возникающие импульсы, изображённые на прозрачной маске осциллографа.
Кулачков было более десятка и мне даже удалось дойти до третьего кулачка, который тоже имел не менее десятка положений, когда первый импульс, поменял свою полярность сразу же, как только появился третий импульс, так что до четвёртого кулачка дело у меня так и не дошло.
Прикинув в уме то, что возможно мне придётся менять комбинации вращения кулачков в разной последовательности, как подряд по одному, как только сначала чётные, а потом нечётные, по два или по три сразу, то понял, что на эту работу, без определённой системы, может не хватить и целой жизни.
Сделав такой вывод, я пошёл к капитану Махинову и сказал, что блок нужно везти в ТЭЧ к подполковнику, к которому мне в случае непредвиденных обстоятельств, велел обращаться капитан Мозалёв. Погрузив «Барий» на машину, я поехал в ТЭЧ полка, где узнал, что подполковник тоже в отпуске, а вместо него, делят его обязанности, два сержанта-сверхсрочника.
Подключив «Барий» к стенду и не обращая никакого внимания на кривую сигнала на экране осциллографа, один из сверхсрочников поднёс неоновую лампу к антенне «Бария» и, увидев, что она светится, сказал, – высокое есть, значит, блок исправен.
- Ты, что совсем ох-ел, – невольно вырвалось у меня, – какое высокое, когда сигнал выглядит, как обыкновенная радиопомеха.
- Ну и что, высокое есть, значит, блок работает, – снова мне повторил, по сути «главный специалист» по радиотехническому оборудованию этого полка.
- Из-за таких-то вот мудаков, как вы, наши ракетчики с чистой совестью могут сбивать наши самолёты, – оставалось только сказать мне, чтобы выразить, таким образом, своё возмущение, и уже самому отключить «Барий» от стенда.
Не мудрено, что, глядя в побагровевшие лица сверхсрочников, я получил в свой адрес такой же столь лестный отзыв:
- Сам мудак!
- От козлов слышу, – последнее, что им сказал я, садясь в машину и приказывая водителю, – быстрее «трогать», – пока перепалка не перешла в драку.
Капитану Махинову, пришлось сказать, что привёз для него две новости, одну хорошую, что я уже по должности подполковник, и вторую плохую, что нужно заказывать новой «Барий» из филиала Учебного центра под Москвой.
Капитан Махинов пробовал убедить меня, что может, не стоит поднимать шума, летал же этот МиГ-15 с неисправным ответчиком, наверняка не один год и ничего, и дальше нашего аэродрома всё равно никуда летать не будет, так как эта «спарка» относится к метеослужбе.
В таком случае, – ответил я капитану Махинову, – когда капитан Мозалёв вернётся из отпуска и останется вместо него, почему и ему тогда, в случае неисправности какого-нибудь закрылка, так же не посоветовать, замещающему Вас сержанту, фактически исполняющего обязанности командира подразделению по ремонту и эксплуатации самолётного оборудования, подписать справку об исправности всех механизмов самолёта.
Подумаешь, самолёт не будет поворачивать вправо или влево, пусть летает себе по кругу, всё равно, он относится к метеослужбе и дальше нашего аэродрома никуда не улетит! А перевернётся или нет самолёт при посадке на полосе, оттого что этот закрылок может заклинить в недопустимом при посадке положении, так это настолько маловероятно, что на это не стоит обращать внимания.
И у Вас, товарищ капитан, – продолжал я «давить» на Махинова, – откуда такая уверенность, что этот самолёт не могут отправить, хотя бы в наш филиал, в Кубинку, или ещё куда подальше?
Я напомнил капитану Махинову, что осенью 1967 года ДАРМ занимался капитальным ремонтом МИГ-17, если не со свалки, то явно давно не находившегося в эксплуатации. Самолёт был предназначен для комплектации частей ПВО одной из «дружественных тогда к нам стран» Ближнего Востока. Так что и этот МИГ-15, – объяснил, я тогда капитану Махину, – тоже, вполне может, в любое время, отправлен в том же ближневосточном направлении.
- И что тогда будет, если кто-то из ракетчиков решит отличиться, получив сообщение с РЛС, что в небе самолёт, излучает неизвестно какие сигналы о своей принадлежности и на всякий случай, с молчаливого одобрения своего начальства, произведёт пуск ракеты?
Возможно этот мой последний довод, что самолёт просто собьют, заставил капитана Махинова задуматься о своей карьере и потревожить высокое начальство, чтобы оно распорядилось доставить в ДАРМ исправный ответчик.
Через несколько дней дверь в комнату РТО и РЛО распахнулась и в неё вошёл молоденький лейтенант, а за ним два солдата с карабинами и деревянным ящиком, который они держали за прикреплённые к нему металлические ручки.
- Где, командир группы радио? – спросил, обращаясь ко мне, лейтенант, видимо, в душе раздражаясь, что я даже не поднялся со стула при его появлении и не доложил, как положено по уставу, отдавая честь:
- Здравия желаю, товарищ лейтенант! Капитан Мозалёв находится в отпуске! Его обязанности исполняет ефрейтор Коханов, то есть я!
Вместо этого я сказал, что перед ним и есть начальником этой группы и спросил, что ему от меня нужно. Лейтенант дал указание солдатом опустить ящик на пол и вышел из комнаты, как я понял, чтобы пожаловаться, что какой-то солдат, вздумал над ним поиздеваться, в то время, как он выполняет важное и секретное задание.
Солдаты, поставили ящик на пол, отомкнули штыки на карабинах, и встали с обеих его сторон, так что могло показаться, что они заступили на охрану поста №1 перед дверями Мавзолея, а не какого-то ящика, в одной из комнат ДАРМа.
- И что, Вы так и в поезде ехали, со штыками наголо, – поинтересовался я у солдат, еле сдерживая смех, и продолжая интересоваться их нелёгким делом, – и наверно ещё, даже ночью, совсем не спали?
Солдаты или не знали, что мне ответить, или им было запрещено вступать с кем-либо в разговоры, но до возвращения лейтенанта, они не проронили ни слова.
Вернувшись, лейтенант спросил, – куда поставить привезённый им секретный груз, – и я указал на место под лавкой, стоящей рядом с дверью.
Когда солдаты запихнули под неё принесённый ими ящик, лейтенант скомандовал им вольно и разрешил выйти из комнаты перекурить. А сам, присев на ту же лавку, стал мять в руке сигарету и чувствовалось, что никак не может прийти в себя от того дурацкого положения, в которое он сам себя или его поставили.
Я представил, как был проинструктирован этот лейтенант о том, какую ему доверили ответственную задачу, вплоть до того, что он предстанет перед военным трибуналом, если блок не будет вовремя доставлен по назначению или иностранная разведка постарается им завладеть.
Чтобы как-то его успокоить, я сказал лейтенанту, – может мне написать ему для отчёта расписку, что он мне сдал груз в целости и сохранности, с неповреждённой пломбой, а капитан Махинов её заверит и поставит печать.
Лейтенант, видно понял, что с бдительностью перестарался, махнул мне на прощанье рукой и скрылся за дверью. Можно было понять ту меру ответственности, какую чувствовал на себе лейтенант, доставивший мне «секретный» груз, но понять меру ответственности капитана Махинова, мне было трудно не только тогда, но и сейчас.
Прошло с тех пор много времени, и теперь, когда, наконец, мне стали известны такие детали, что 1 мая 1960 года вместе с самолётом Френсиса Пауэрса, был сбит лётчик Сергей Сафронов, на МиГ-19 у которого не работал ответчик «Я свой», я как-то стал воспринимать случай с неисправным «Барием» совсем по-другому.
Особенно после того, как мне стало известно, что по одной из версий, причиной гибели 27 марта 1968 года полковника Владимира Серёгина и первого в мире космонавта Юрия Алексеевича Гагарина, считается пролетевший рядом с МиГ-15 самолёт Су-11.
Это ещё больше усилило мои подозрения, что тот МиГ-15 с неисправным ответчиком, спустя четыре месяца после гибели космонавта появился в ДАРМе не случайно.
В принципе и гибель Юрия Гагарина можно было бы списать, на неисправность ответчика «Я свой», а для лучшего доказательства и быть не могло, если бы, хотя бы ещё на одном самолёте такого же типа, был обнаружен такой же несправный ответчик.
Так что, если задаться вопросом, – не слишком уж много было совпадений, связанных с самолётом УТИ-МИГ-15 с несправным ответчиком, который пришёл на ремонт в ДАРМ, произошло накануне, его появления:
Во-первых, отсутствие, ввиду очередного отпуска начальника подразделения радиотехнического и радиолокационного оборудования капитана Мозалёва, и по тем же самым причинам начальника ДАРМА майора Никулина и подполковника ТЭЧи авиационного полка, к которому, в случае непредвиденных обстоятельств, должен был обратиться за помощью ефрейтор Коханов.
Во-вторых, длительные уговоры Коханова капитаном Махиновым, начальником подразделения общего самолётного оборудования, исполнявшего тогда обязанности начальника ДАРМа, не обращать внимания, что ответчик неисправен, так как самолёт используется только метеослужбой аэродрома и за его пределы всё равно никуда не летает.
В-третьих, тому, кто хотел бы, что на самолёте после регламентных работ оказался неисправный ответчик, было хорошо известно, что замещать, ушедшего в отпуск капитана Мозалёва, будет младший сержант Валентин Рожков с восемью классами образования, которого «уговорить» капитану Махинову, не составит особого труда. Всё это говорит о том, что козлом отпущения можно было легко сделать простого сержанта.
Если уж говорить об этих, якобы случайных совпадениях, то всё-таки случайным было только одно, и то не перечисленное выше: снятие с должности командира отделения сержанта Рожкова, за скрытие самоволки нескольких солдат, один из которых совершил в Саваслейке убийство женщины, и назначение вместо него, рядового Коханова, которому в связи с этим, было присвоено звание ефрейтор.
…Подводя итог всему сказанному вышеприведёнными авторами, можно сделать вывод, что лётное происшествие самолёта УТИ МиГ-15, № 612739, борт №18, имевшее место 27 марта 1968 года, связанное с гибелью Первого космонавта Юрия Гагарина, произошло по вине командира полка, члена экипажа его самолёта (инструктора) полковника В. С. Серёгина, так как он, только сам лично, допустил следующие грубые нарушения:
1) санкционировал взлёт самолета с подвесными топливными баками, в то время как пилотаж при выполнении упражнения №2 должен выполняться без подвесных баков, что является грубым нарушением КБП ИА-67;
2) санкционировал взлёт самолета через 1 минуту после посадки самолета-разведчика погоды, в результате чего экипаж не заслушал доклад (не имел информации) о метеообстановке в районе аэродрома, вопреки правилу по которому состояние погоды должно докладываться всему летному составу перед началом полетов в соответствии с плановой таблицей данного лётного дня (согласно НПП – за 1 час до вылета);
3) знал, но проигнорировал тот факт, что в этот летный день не работал наземный радиовысотомер, в связи с чем руководитель полетов не имел возможности контролировать высоту полета самолетов и, таким образом, вмешаться, если бы имело место отступление от полетного задания;
4) будучи в этом полете инструктором, санкционировал неполное выполнение полетного задания, поскольку выполнить упражнение №2 за 4 мин 20 сек (согласно докладу Ю. Гагарина об окончании выполнения упражнения) вместо отведенных на него 20 мин невозможно;
5) несмотря на доклад о завершении полетного задания санкционировал полет в сторону, противоположную аэродрому, что подтверждается данными о том, что в момент доклада об окончании выполнения упражнения самолет (находился в зоне 20), летел в направлении аэродрома и находился от него на расстоянии 30 км, а упал вблизи деревни Новоселово на расстоянии 64 км от аэродрома (далеко за границами указанной зоны);
6) санкционировал выполнение или сам непосредственно выполнял пилотаж (бреющий полет, горки и пикирования), не входивший в полетное задание, после доклада о завершении упражнения, что подтверждается показаниями очевидцев;
7) допустил несвоевременный выход из пикирования при выполнении пилотажа, не входившего в полетное задание.
Причины, по которым пошёл на такие нарушения перед полётом и во время полёта с Юрием Гагариным полковник В. С. Серёгин, можно объяснить только единственным желанием, выполнять любой приказ вышестоящего начальства, вне зависимости от того к каким это может привести последствиям, только с одной надеждой, что авось пронесёт и это не повлияет дальнейшему продвижению по карьерной лестнице.
Конечно, большое дело сделано теперь. Рассекречено «Личное дело» Юрия Гагарина, из которого мелкие подробности из его жизни, никак и ничем не могут компенсировать нелепость его гибели, то есть до сих пор нет мужества сказать, – кто же всё-таки его убил 27 марта 1968 года, и кто своими распоряжениями подготавливал это убийство, – как и погибшего на год раньше, 24 марта 1967 года, космонавта Владимира Комарова.
Подробнее:
Для космонавта Алексея Леонова его «версии» о причинах гибели Юрия Гагарина, только повод убедить всех, что он всегда был порядочным человеком.
Опубликовано 02.05.2018 автором Константин Коханов
http://parfirich.kohanov.com/blog/?p=3691
Константин Коханов: Почему до сих пор есть только версии о гибели Юрия Гагарина и выгораживаются основные виновники его смерти?
Опубликовано 09.04.2019 автором Константин Коханов
http://parfirich.kohanov.com/blog/?p=4996
Декабрь, 2022 года.