Константин Коханов: «Размышления о поэзии и поэтах».

Константин Коханов: «Поэтам памятник, бывает стихотворным, Сергею Михалкову, выше не найдёшь, Ведь он же, как-никак, поэтом был «придворным», От Сталина до Путина, для всех вождей хорош».

У нас так много знаменитых,
Известных, чтимых, незабытых.
Поэтов сталинских времён,
Хрущёвской мелочной эпохи,
О них сужденья однобоки,
Сейчас, как в брежневский застой.

Расчёт у Путина простой,
Писатель нынешний зажрался,
А разве сытые творят,
Всучить халтуру норовят,
Хоть взять Толстого, так старался,
Но «Воскресение роман,
Его халтурой оказался:

О том прекрасно классик знал,
Отдав в печать роман, сказал:
«И так сойдёт», – поставил точку…
И что тут Путину сказать,
«Писать, как Пушкин» – приказать,
Сажать лет на пять в «одиночку»,
И «выбить» пушкинскую строчку.

Но Достоевских больше нет,
И «выше» Бродского евреев,
И кто, как Блок «офонареет»,
Когда от пьянства протрезвеет,
И что-то скажет, как поэт,
Как гладиатор в Колизее,
Вождя копьём проткнёт портрет.

И на Сергея Михалкова,
Теперь похожих, не найдёшь,
Пусть есть способные на ложь,
Но рассуждают бестолково,
И «сыпят» матом через слово,
Чтоб их любила молодёжь,
Не только бороду Толстого.

Теперь поэтов только хвалят,
Посмертно все грехи простят,
Хотя могил не навестят,
Все те, поэтов, кто прославит,
У нас посмертно не затравят,
Родные, только «отомстят»,
Когда им памятник поставят.

Константин Коханов: « Стихотворный памятник Сергею Михалкову в эпилоге посвящённой ему поэмы».

Эпилог

Увековеченный Червинским,
Ещё при жизни Михалков.
Считал его поступок свинским,
Роман о нём, что бестолков.
Обижен был, что назван Стёпой:
«Писал бы прямо, что Сергей,
А не выдумывал чего-то,
Кормя лишь сплетнями людей».
Читать роман не собирался,
Никита тоже, не хотел,
И «Шишкин лес» стоять остался,
За десять лет лишь, «пожелтел».

Хотя в две тысячи четвёртом,
Роман он всё же обсуждал,
Дал интервью, признавшись в чём-то,
Что журналист не ожидал.

Сказал, читать роман не будет,
Он равнодушен ко всему,
О чём напишут, скажут люди,
Стыдиться нечего ему:

«Умру, пусть ищут компромат,
В архивах пыль столбом поднимут,
Докажут в чём я виноват,
И камень тот в могилу кинут.
Кто был в любовницах моих?
Найдут пусть ту, кто всех моложе,
«Смакуя» баб немолодых,
Кто был Натальи мне дороже.

Что с палачами рядом жил?
А кто не жил, в былые годы?
Я честно Родине служил,
А не кому-нибудь с Ягоды.
Как прежде Родине служу,
Да и с милицией дружу,
Её за «Дядю Стёпу» любят.
Стихи, коль новые сложу,
О нём я снова расскажу,
Как он сегодня, «нужен» людям…

Прервать приходиться поэта,
Ведь людям разве нужно это,
В руках «Метро» у них газета,
В метро, бесплатная, с утра,
А в ней все новости и сплетни,
Узнать могу и посмотреть я.
Что было нового на свете,
И в нашем городе вчера.

В вагон с газетой входят люди,
Узнают было что, и будет,
Кому с Обамой, Путин «вдует»,
Чем лучше Сирии Ирак.

Там есть колонка криминала,
Где о полиции не мало,
Такого сказано порой:
Кто сколько взял и денег «выбил»,
За что и где, гнев граждан вызвал,
И кто из органов был изгнан,
И кто действительно «герой».

Что ж и сегодня «дядистёпинг»
У всех детишек, словно допинг,
Дядя милиционер,
Всем на улице пример.
Правда, он не выше крыши,
Но крышует, коль услышит.
Где откроется ларёк,
Малый бизнес ведь «хорёк».
Он теперь ведь полицейский,
Прежний опыт милицейский,
Словно вызубрил урок.
Он, как был в застое «мусор»,
Знает, кто его продюсер,
И кому нести оброк…

Да, он с милицией, дал маху,
Никто ему не рвал рубаху,
В участок местный не волок,
Ему легко судить о прошлом,
Но людям это, слушать тошно,
Как мирно с овцами жил волк.

И вытирая пот и сопли,
В глаза кого он, предал, смотрит,
Как будто просто пошутил:
Ну, обличал, ну, жизнь испортил,
Да, был не прав, но как не спорьте,
В лоб сам бы пули, не пустил.

Не ведал будто, что творил,
За жизнь раз десять повторил:
«Семь раз со Сталиным встречался,
По пять часов с ним говорил,
Ему стихи свои дарил…»
Хотя не раз и обоссался,

«С ним страшно не было совсем,
Я был ни в чём, не виноватым»,
Как автор гимна СССР,
Лишь верным Сталину солдатом…».

Товарищ Сталин в него верил,
Как могут верить палачам,
Что крепко спят те по ночам,
И то, что им не снится Север.

Кто сел «без права переписки»,
Как будто «в чём был виноват»,
Ведь Михалков, те видел списки,
Писал «служебные записки»,
А после баб тащил в кровать.

Константин Коханов: «Древней нет рода Михалковых, из неизвестных на Руси».

Древней нет рода Михалковых,
Из неизвестных на Руси,
Хотя на поле Куликовом,
Они отечество спасли.

На Чёрном море турок били,
Сражались под Бородино,
Их незаслуженно забыли,
Но воскресило «род» кино.

Род Михалковых «древний» впрямь,
Чтоб жить без тени благородства,
Над всеми видеть превосходство,
И говорить, клеймя безродство,
Как сами «вышли» из дворян.

Считают можно спорить с Богом,
И с ним на равных говорить,
И вытирать об прочих ноги,
На Божьем, кто упал пороге,
Узнав в Аду, что не сгорит.

МихалКовых очень много,
И МиХалковых не счесть,
Им везде у нас дорога,
Куда хочешь, чтоб пролезть.

Михалков Сергей особо,
Выделяется средь них,
Не всех сталинская проба,
Украшала в жизни лик.

Гимн его поют все стоя,
Кто-то путает слова,
Но бояться им не стоит,
Не седеет голова.

Страхи все остались в прошлом,
Больше нечего делить,
Многим Сталин стал хорошим,
Нужен сволочь проредить.

Что их вождь самих не тронет,
В это верится с трудом,
В реках крови, кто не тонет,
Захлебнётся в ней потом.

Михалков Сергей все знают,
Как он Сталина воспел,
Удостоен, как был званий,
При вождях всех преуспел.

Был при Сталине в почёте,
И у всех потом вождей,
За стихи, но было что-то,
Что и Гимна поважней:

Он был чиновником отличным,
Держал писателей в узде,
И зарабатывал прилично,
На чём захочет и везде.

Мог обличать кого угодно,
И публично осудить,
И назвать врагом народа,
На него, кто был сердит.

Женщин многих обнадёжил,
Но имел трёх жён всего,
Без измен лишь с третьей пожил,
Непонятно для чего.

А был ли счастлив, в полной мере?
Конечно, нет, что говорить,
Настанет время, на примере,
Его, других начнут судить.

Раскроют полностью архивы,
Всех поимённо, чтоб назвать,
По чьим доносам гибли лживым,
Те, кто при сталинском режиме,
Могли, что думают, сказать.

Главы из поэмы: «Три Жены и Подруга Гимнюка Гимночистова», М.: САИП, 2016, 320 страниц, с комментарием о нравах сталинской эпохи, с портретами в тексте «героев» сатирической поэмы, доступна для чтения только в РГБ (Москва) и РНБ (Санкт-Петербург)